Г. И. Агапов.
(Памяти друга).
12 августа 1916 года в бою с неприятелем убит статистик Григорий Иванович Агапов...
Покойный родился 16 ноября 1878 г. и происходил из крестьян Владимирской губернии.
Окончив в 1899 году курс в Уманском училище земледелия и садоводства, Г. И. не пошел по своей специальности. Встретившись вскоре после окончания училища с земскими статистиками, бывшими на местном исследовании в его родном Суздальском уезде, он в 1900 году поступает в статистическое бюро Владимирского гу6ернского земства и в том же году принимает участие в местном исследовании Переславского уезда в качестве статистика-общинника. В 1901 году, уволенный по предписанию министра внутренних дел Плеве на исследовании Гдовского уезда, а с 1 марта 1902 г. поступает на службу в Нижегородское губернское земство на место уездного статистика по Семеновскому уезду. Одно время Г. И. работал еще и в Балахнинском уезде, а затем перешел в Н.-Новгород на место уездного статистика, не порывая, однако, связи с Семеновским уездом.
В Семеновском уезде протекла почти вся служебная деятельность Г. И. 3десь он был не только специалистом-статистиком, но земским работником, откликавшимся на многие стороны земской жизни. Г. И. поручались самые разнообразные и сложные задания. Без преувеличения можно сказать, что ни один вопрос, выходящий из рамок обычной земской работы, не проходил мимо Г. И. Он являлся постоянным и надежным консультантом управы. В тех случаях, когда Г. И. отсутствовал и возникал новый вопрос или встречались затруднения, давалась устная резолюция: „оставить до Г. И.". И оставляли...
Среди населения уезда Г. И. пользовался широкой популярностью.
Он лично знал большинство сельскохозяйственных корреспондентов своего уезда, сумев вызвать у них серьезное отношение к их работе и пробудить интерес к статистике. Нередко, по рассказам сослуживцев Г. И., можно было слышать, как какой-ни6удь бородатый корреспондент с гордостью рекомендовался: „Я — статистик, доставляю Г.И. сведения".
Из ближних и дальних углов уезда приходили крестьяне специально к Г.И. за советом по самым разнообразным и подчас щекотливым вопросам. „К тебе послали, Г. И.,—объясняет пришедший, —сказали—не поможет, так уж не к кому идти". При разъездах по уезду лучшей рекомендации, как ссылка на Г. И., не было.
Популярность Г. И. значительно усилилась после съезда уполномоченных от крестьян Семеновского уезда. Съезд этот является единственным примером в земской России широкого и непосредственного привлечения населения к вопросам земской оценочной статистики.
В 1904 году в Семеновском земстве были применены для оценки земли нормы доходности земельных угодий по закону 8 июня 1893 г.
Применение этих норм весьма существенно изменило распределение налоговой тяжести между плательщиками земских сборов. Это обстоятельство вызвало крайнее недовольство среди крестьян, выразившееся в категорическом отказе от уплаты платежей не только отдельных сельских обществ, но и целых волостей.
Г. И. нашел удачный выход из этого трудного положения, подав уездной управе мысль созвать съезд крестьянских уполномоченных для выяснения оснований произведенной расценки земель.
На съезд съехалось около 200 представителей. В течение трех дней уполномоченные разбирались в основаниях оценки. Иногда страсти так разгорались, что удивляешься, как мог покойный Г. И., бывший председателем съезда, довести дело до 6лагополучного конца.
Изданные под его редакцией протоколы съезда представляют интересные документы.
„Совещания эти, по отзыву известного земского статистика Е. П. Добровольского, участвовавшего в выработке норм оценки для Семеновского уезда в начале 90-х годов, выяснили такие стороны дела, которые трудно поддавались цифровому учету и, что еще важнее, проявили существование таких обстоятельств, которые при исследовании по кабинетным программам оставались порою в тени. Такой прием проверки и дополнения статистических данных и выводов являлся весьма удачным новшеством, не говоря уже о том, что статистика при этом находила должную оценку в глазах того обывателя, который привык смотреть на нее не только как на праздную, но и вредную затею".
В статистике Г. И. был незаурядным работником. Среди нижегородских статистиков, он пользовался заметным влиянием.
Перелистывая „журналы" совещаний нижегородских статистиков, можно отметить самое живое участие Г. И. по самым разнообразным вопросам земской статистики. Г. И принимал активное участие в ра6отах комиссии по применению типического метода *). Он же являлся главным инициатором и участником в разработке проекта по реорганизации текущей сельско-хозяйственной статистики в Нижегородском бюро.
В „Красной Рамени" - кустарно-промысловом районе Семеновского уезда, в целях осуществления земских мероприятий, Г. И. произвел подробную сплошную подворную перепись и лично составил ряд бюджетных монографий, в которых было обращено особенное внимание на изучение организаций промыслово-земледельческого крестьянского хозяйства. При сводке материалов подворной переписи Г. И. дал опыт применения социально-экономической группировки крестьянских хозяйств. Эта работа, к сожалению, осталась незаконченной. Но табличная разработка материала подворной переписи была доведена им до конца. Неразработанными остались лишь монографии. Среди друзей покойного возникла мысль, при содействии Нижегородского губернского земства, издать подготовленный Г. И. материал.
Благодаря популярности Г. И. среди населения и его редкой способности вызвать к себе доверие, собранный в монографиях материал, помимо своей научной обоснованности, несомненно, отличается также большой достоверностью. По этому поводу мы вспоминаем рассказ одного из сослуживцев Г`. И., который передавал нам, как после заполнения бюджета один из краснораменцев пришел к Г. И. специально затем только, чтобы заявить: „3абыл, Г. И.; запиши еще: винишком приторговываю" .
В 1912 году Нижегородским губернским ведомством, по предложению министерства земледелия и землеустройства, была произведена кустарная перепись. По поручению губернской управы перепись эта была выполнена под непосредственным наблюдением Г. И. На основании данных этой переписи, под его руководством были составлены многочисленные картограммы и диаграммы по кустарной промышленности Нижегородской гу6ернии для выставки в Петербурге в 1913 г. После выставки Г. И. был собран обширный литературный материал, для описания кустарных промыслов губернии, но война прервала его планы. Часть предполагаемой работы все же появилась в печати. Это - „Металлические промыслы Нижегородской губернии", составленные М. Савельевым. Работа эта частью была редактирована Г. И. во время его пребывания в школе прапорщиков.
Помимо земской работы, Г. И. принимал широкое участие в общественной жизни „своих" уездов и Нижнего. Его интересовала культурно-просветительная работа. При Семеновской управе исключительно трудами покойного создана превосходная библиотека.
Близкое участие принимал Г. И. и в выборах в Государственную Думу.
В связи с выборами в Государственную Думу мы припоминаем характерный для Г. И. пример отношения к нему населения. Один из сослуживцев покойного во время поездки по району, жители которого отнюдь не отличались прогрессивным настроением, поинтересовался, кого будут они выбирать в Государственную Думу. „Или Бугрова - нашего благодетеля (недавно умерший миллионер, крупный хлеботорговец, старовер), или Григория Ивановича: он нужды наши знает".
*) См. „О применении типического метода в текущей статистике".
К людям, от мала до велика, Г. И. относился мягко и бережно, почему
пользовался всеобщими симпатиями и уважением. Его открытое лицо, приветливая улыбка, вдумчивая и задушевная речь располагали к себе, а его постоянная бодрость духа, даже в периоды тяжелых душевных переживаний, невольно заражали его со6еседников.
Человек мирной культурной работы облекся в офицерский мундир. Такая метаморфоза была так несродна Г. И. и та среда, в которую он попал, была так чужда ему... В ней он чувствовал себя одиноким.
,,Очень меня сокрушает, - писал Г. И. в одном из писем в Нижний,- наша публика: просто иной раз чувствуешь себя невыносимо. Ведь, совсем, совсем иной мир, такой страшно чужой-чужой!" „Как я изголодался, братику, по дружеской участливой беседе, по дружескому сердцу". „Настроение не очень веселое,- писал он нам в январе пр.года. - Делать как-будто и нечего (есть, впрочем, занятия с солдатами), но весь день как-то сам себе не принадлежишь. Слишком прочно вовлечен в сферу, чуждую всей натуре и слишком трудно, даже невозможно, изолироваться от вторжения различных посторонних интересов и желаний...". Но тут же из письма видно, каковы бывали иногда эти „вторжения": „Да, чуть не забыл: я приобрел здесь крестницу-молдованочку, родившуюся под грохот пушечной канонады 1-го января. Поп дал ей поэтическое имя - Татьяна; молдаванам же, по-видимому, не нравится. Все это было очень забавно. Когда увижу, расскажу (если не забуду)- посмеемся"... Кто знал Г. И., тот угадывает зa этим не забавное, а трогательное, отклик отзывчивой его души на чью-то семейную тревогу и, может быть, горе...
Мягкая поэтическая душа сказывается во многих письмах Г. И. „Как странно, неожиданно, необыкновенно быть здесь,— писал он в письме от 11 мая 1916 г.,— о чем никогда не могло бы прийти в голову раньше, не могло бы и присниться быть когда-нибудь в этих местах. Настоящий сон наяву! И все сон. Такое мирное, мирное небо, такие мирные поля, на которых копошатся там и сям люди совершенно мирного труда (сейчас как раз пора сажать кукурузу). Мирная река; деревья в садах и в лесу. И даже грохот орудий не кажется таким грозным; наоборот, на общем фоне величия природы он производит довольно мизерное впечатление (конечно, совсем другое дело, когда сидишь под огнем). Следишь здесь за дымом от снарядов, разрывающихся там и тут, и все же не получаешь конкретного впечатления ужаса от того разрушения, которое сопутствует разрывам. Правда, ночью гул орудий имеет более зловещий характер, оттого, вероятно, что утрачивается восприятие окружающей жизни и простора; так что получается как 6ы противопоставление самого себя этой ревущей могучей силе...".
В одном из писем Г. И. выясняется, как он, незаметно для самого себя, помогал солдатам переносить великое бремя военной жизни. Полк Г. И. стоял в феврале 1916 г. в Галиции в окопах. Были страшные метели; окопы занесло доверху; все промокли до нитки, а обсушиться было негде. Солдаты очень ослабели и многие захворали; пришлось им на смену вызвать резервные команды; но в роте, где 6ыл Г. И., sa6олевших было мало. „Ротный командир,- писал Г. И.,- вменил этот успех в заслугу мне и очень горячо изображал дело в таком виде. Сам я сначала на это не о6ращал внимания. Когда зашел разговор при мне, мне было как-то странно слушать это. Я считал, что еле-еле делал то, что можно было делать. Я так и возражал. Потом мне стало казаться, что, может быть, действительно, мое присутствие, мои слова и отношения к солдатам придали им бодрость и сохранили их от окончательного разложения. Все же факт, что у нас в роте оставалось больше ста человек, а в соседних - только 23... Правда, побалагурил я с солдатами: кому поо6ещал, что после войны, если молодцом 6удутъ, по три жены получат (от-то лихо!), кого заставлял бегать, чтобы согревался, заставлял себя догонять. Смех и горе! Какое громадное значение имеет внимание к людям! Какое значение имеет бодрость духа!"...
Так сердечно относился Г. И. к „святой пехоте", как он ее назвал в одном письме, которую „и вошь ест, и пули, и бомбы, и снаряды, и штыки донимают".
К этой „святой пехоте", судя по письмам покойного, у Г. И. всегда
были теплые чувства. Хорошо относились к Г. И. и солдаты и офицеры.
Попав в обстановку жизни, которая была так далека от прежней его мирной деятельности, Г. И., однако, не переставал интересоваться вопросами статистики. Одно из писем с фронта он посвящает изложению плана намеченных им еще до призыва на войну работ по кустарным промыслам. В другом письме интересуется организацией статистических работ в связи с продовольственным делом. „Как я жалею,- писал он в марте пр. года,- что я не с вами, когда у вас там такое оживление. С громадным удовольствием принял бы я участие... И во всей статистической возне я, несомненно, участвовал бы с большим воодушевлением, а теперь... я с интересом читаю только, что у вас делается".
Урывками отвлекаясь от страшной картины „ужаса и смерти", Г. И. смотрел на возможное будущее открытыми и смелыми глазами. „О всяких возможностях я, конечно, думаю,- писал он в письме к своим 6лизким 1 января 1916 г.,- но в сознании твердо и ясно стоит:- пусть будет, что будет! То, что должен, я надеюсь выполнить безупречно, т.е., конечно, поскольку хватит уменья и разуменья. Пусть будет, что будет. Конечно, я хочу и надеюсь... еще и еще пожить, попользоваться жизнью, сделать еще хоть что-нибудь путное в жизни. Но пусть будет, что будет!... Ведь, неизбежное и случайное неотвратимо. Примиримся наперед, будем спокойнее ждать событий, не расстраивая себя тем, что может и не случиться".
Как выполнил Г. И. свой последний воинский долг, рассказывает в присланном нам письме его ближайший начальник: „Когда Г. И. потребовали командовать ротой, был тяжелый момент для полка. Г. И. собрал разбежавшихся солдат, произнес им слово, что не оставит их, и пошел сам вперед и вперед под градом пуль. Рота сделала очень многое, заплатив жизнью своего командира".
Воинский подвиг Г. И. был замечен, и посмертно он был представлен к георгиевскому кресту и чину подпоручика.
Г. И. было 38 лет от роду - годы молодые - и сколько ещё полезного мог бы он сделать... Но все свои планы и мечты покойный унес в могилу, вырытую на чужой земле, в далеких лесистых Карпатах. Так обидно, что ему не суждено было дожить до революции, в подготовке к которой есть и его доля участия!..
3навшие покойного пожалеют о внезапно порвавшейся жизни и искренно помянут его добрым словом, а 6лизкие к нему люди едва ли когда-нибудь смогут примириться с этой невозвратимой утратой...
Г. Сергеев.
(Статистический вестник за 1916 г., издательство Сергеева и Чешихина)
Информация добавлена: Алексей Лебский
